Воспоминания профессора Б.П. Тимофеева

Если основываться строго на документальных свидетельствах архива ЛИТМО, то первое упоминание о прародительнице кафедры МТ содержится в приказе № 18 от 3.10.1930 г. по Учебному комбинату точной механики и оптики: доцент Замыцкий Н.Н. назначен с 1.10.1930 г. зам. зав. кафедрой "Детали машин" института точной механики и оптики. Он окончил Петроградский технологический институт Императора Николая I со званием инженера-технолога в 1917 году. Далее он руководил Практическим институтом (1918-1923) и Механико-строительным техникумом (1923-1926) в г. Брянске, совмещая руководство с преподавательской деятельностью. Далее он преподает в Ленинградском индустриальном техникуме и Техникуме точной механики и оптики (1926-1930). В ЛИТМО Николай Николаевич заведует кафедрой деталей машин (1930-1943).

1930-ые, 40-ые и даже 50-ые (до 1958 г.) были годами неограниченного совместительства, что во многом объяснялось недостатком специалистов. По совместительству Н.Н. Замыцкий заведует кафедрой деталей машин и подъемников в Ленинградском военно-механическом институте, ведет преподавательскую и научную работу в ЛТИ (1928-1938), Ленинградском индустриальном институте (ЛИИ) (1931-1938), работает профессором кафедры прикладной механики, деталей машин и подъемников ЛИАП (с 1942 г.). В 1935 г. Н.Н. Замыцкий становится к.т.н., в 1937 г. получает ученое звание профессора. В 1943 г. распоряжением Главного управления учебных заведений Народного комиссариата вооружений он направляется на работу в Ленинградский военно-механический институт, где он и работал в качестве зав. кафедрой деталей машин до самой смерти в 1953 г. Согласно приказу № 12 от 15.02.1931 г. по Учебному комбинату ТМиО в связи с реорганизацией института объявлен новый штат преподавателей: Н.Н. Замыцкий назначен и.о. профессора кафедры сопротивления материалов и деталей машин. Даты объединения кафедр установить не удалось, однако в 1932/1933 уч. году на кафедре работали преподаватели Е.А. Танский и В.Л. Зильберман.

Объединение кафедры деталей машин и кафедры сопротивления материалов было недолговечным. Согласно от 1.07.1934 г. приказа № 96 кафедра сопротивления материалов и деталей машин снова разделяется на две. При этом зав. кафедрой сопротивления материалов назначен профессор Ю.И. Ягн (1895-1977), а и.о. зав. кафедрой деталей машин профессор Н.Н. Замыцкий. Эта информация представляется вдвойне важной.

Во-первых, среди отцов-основателей оказывается крупный специалист в области сопротивления материалов и строительной механики Ю.И. Ягн, известный многочисленными научными трудами и многолетней плодотворной учебно-педагогической работой и отличавшийся в зрелом возрасте необычайной импозантностью благодаря, насколько автору этих строк представляется, роскошной бороде и старинной трости. Мне повезло, я слушал курс Сопротивление материалов "в исполнении" Ю.И. Ягна, сдавал ему экзамен, слушал его рассказы о последних достижениях в лаборатории. Позднее в период совместной работы в Политехническом институте мы сблизились, причем, я полагаю, на почве общих научных взглядов. Более распространено мнение, что на почве ношения бороды, которая, однако у меня "просто жалкая пародия на настоящую — как у Ягна".

Профессор Ю.И. Ягн много занимался вопросами, связанными с энергией, затрачиваемой на изменения формы и изменение объема в процессе деформации, был автором ряда изобретений, касающихся методов испытания материалов, связанных с изменением объема без изменения формы в процессе деформации.

Во-вторых, что гораздо важнее, в волновом процессе слияния и разделения кафедр, в 30-х годах уже была в нашем институте кафедра, занимавшаяся деталями и узлами машин в тесной связи с проблемами прочности, теориями и критериями разрушения, а именно эта исходная связь во многом привела нас к мехатронике. Итак, в начале 30-х годов мы видим первую волну, первый всплеск интеграции учебных и научных дисциплин на одной кафедре. Назовем ее кафедрой-первопредшественницей.

Нельзя не упомянуть о работе в ЛИТМО крупнейшего ученого в области механики в целом Николая Иоасафовича Колчина (1894-1975). В 1944-1945 годах он был профессором кафедры технологии приборостроения, а в 1945-1947 годах - заведующим кафедрой деталей машин, то есть непосредственно возглавлял ту самую кафедру-первопредшественницу. Здесь важно отметить два обстоятельства, достаточно противоречивых. С одной стороны, не стоит переоценивать участие Н.И. Колчина в работе ЛИТМО, ибо это было время ничем не ограниченного совместительства и видные ученые читали лекции в двух-трех, а иногда и в четырех-пяти институтах. Да и заведование двумя-тремя кафедрами не было редкостью. Я учился у Н.И. Колчина в Политехническом институте в 1950-х и хорошо помню, что он всегда приезжал на лекцию на такси, которое и стояло под окнами аудитории в продолжение всей лекции. Проследим весьма кратко творческий путь Н.И. Колчина.

Окончив с отличием механический факультет Ленинградского технологического института (1918) и аспирантуру ЛТИ (1921), он работает лаборантом кафедры паровозов (1919-1921), затем до 1930 года старшим преподавателем ЛТИ. Далее Н.И. Колчин доцент (1930-1935), затем профессор кафедры теории машин и механизмов и заведующий кафедрой бумагоделательного машиностроения (1935-1939), заведующий кафедрой деталей машин (1939) Ленинградского политехнического института. Современному читателю трудно понять этот переход из Технологического института в Политехнический, если не упомянуть о том, что именно в 1930 году Технологический институт превращается в Химико-технологический, передав всю тематику, связанную с машиностроением, в Политехнический институт. Одновременно (помним о модном в тот период совместительстве и об огромной работоспособности Н.И. Колчина) он работает доцентом (1930-1935), профессором (1935-1942) кафедры теории машин Ленинградского военно-механического института (ЛВМИ). Получает ученое звание профессора в 1935 году. В то же время он является профессором (1935-1941), заведующим кафедрой механики Ленинградского холодильного института (ЛХИ) и профессором кафедры теории машин ЛТИ (1946). На посту заведующего кафедрой деталей машин ЛИТМО он сменяет Н.Н. Замыцкого, который в 1945 году перешел в ЛВМИ.

В дальнейшем Н.И. Колчин работает в основном в ЛПИ, заведуя кафедрой теории механизмов и машин практически до самой смерти в октябре 1975 года. Перу Н.И. Колчина принадлежит множество блестящих трудов, однако главным из них, по моему глубокому убеждению, является "Механика машин", причем издание двухтомное 1970-1972 годов значительно улучшено по сравнению с прежним пятитомным. В этой книге построено стройное и соразмерное во всех разделах, тесно и органически увязанных друг с другом, здание механики машин, предвосхищены многие достижения механики (в том числе точной) последних лет.

Второе важнейшее обстоятельство, обусловившее сильнейшее влияние Н.И. Колчина на деятельность той кафедры, что ныне является кафедрой мехатроники, заключается в том, что три заведующих кафедрой в последующие годы — Ф.Л. Литвин (1964-1977), К.И. Гуляев (1978-1988) и Б.П. Тимофеев (с 1989 по настоящее время) были учениками или сотрудниками Н.И. Колчина на кафедре ТММ ЛПИ, причем Ф.Л. Литвин был профессором кафедры, а К.И. Гуляев — заместителем заведующего, т.е. Н.И. Колчина. Но об этом далее, а сейчас важно констатировать, что несмотря на недолгую работу в ЛИТМО Н.И. Колчин оказал большое влияние на развитие механики как своими трудами, так и через своих учеников и последователей.

Нельзя не упомянуть о Н.И. Колчине — педагоге и человеке. Все — от любого студента до ближайшего сотрудника — называли его "Папа Колчин". И этим сказано все. Ведь автор этой статьи за более чем 40 лет работы в высшей школе дальше клички "Борода" не пошел, а казалось бы всегда был готов ответить на любой вопрос студентов в любое время дня и ночи и не только в аудитории, а хоть бы и на лестнице, на ходу. Величие большого педагога и ученого полностью соответствовало человеческой сути Н.И. Колчина.

Можно констатировать, что у руководства кафедрой в 30-е и 40-е годы стояли столь видные ученые как Ю.И. Ягн, Н.И. Колчин и Н.Н. Замыцкий. Скудость сведений о последнем объясняется скудостью архивных данных и неудачей автора статьи в попытках найти людей, знавших его лично.

На роль отца-основателя второй кафедры-предшественницы (вторапредшественницы) более всего подходит Л.П. Рифтин (1902-1963), и чтобы босновать дату, условия образования и смысл этой кафедры, ее особенности, сохраняемые и сегодня, проследим его научную и педагогическую деятельность, начиная с 30-х годов прошлого века. Научная деятельность Л.П. Рифтина начинается во Всесоюзном институте механизации и электрификации сельскохозяйственных машин. За время работы там (1930-1934) он опубликовал ряд работ по теории и экспериментальному исследованию с.х. машин и механизмов. Одновременно начинается его педагогическая деятельность в ЛИМЭСХе, а с 1.04.1932 в ЛИТМО доцентом по кафедре теоретической и прикладной механики. В 30-х годах Л.П. Рифтин ведет курсы "Теория механизмов и машин", "Теоретическая механика". В 1934 году утвержден в ученом звании доцента по кафедре теоретической и прикладной механики, в 1940 году защитил диссертацию на соискание ученой степени к.т.н. на тему "Теория фотозатворов". В это же время Л.П. Рифтин преподает в ЛГУ на математико-механическом факультете и в ЛЭТИ также читает курсы "Теория механизмов", "Синтез механизмов", "Теоретическая механика", "Теория регулирования". Все же основная работа Л.П. Рифтина, начиная с 1932 года, протекает в ЛИТМО в качестве доцента - руководителя курса "Теория механизмов и машин", и.о. зав. кафедрой теоретической и прикладной механики, декана факультета точной механики, и.о. зам. директора по научной и учебной работе (1941-1943), и.о. зав.кафедрой теории механизмов и машин (с 1949 г.). 6 марта 1951 года Л.П. Рифтин стал заведующим кафедрой теории механизмов и машин и деталей машин. Именно от этой даты ранее было принято отсчитывать историю кафедры, ибо, казалось, именно в этот момент кафедра приобрела черты синтетической научной дисциплины, где выбор схем машины, прибора, устройства сопровождался не только геометро-кинематическим, но и прочностным расчетом, т.е. обучение проектированию и конструированию происходило комплексно, хотя отдельные части — привод, механизмы, управление — проектировались еще последовательно, а не параллельно, как это делается сегодня. В марте 2001 года кафедра отпраздновала 50-летие этого события, посвятив торжественной дате научно-техническую конференцию, в работе которой приняли участие преподаватели и сотрудники других кафедр ИТМО и других вузов города, в частности, особой активностью и интереснейшими докладами в области мехатроники и микросистемной техники отличались работники Политехнического и Электротехнического институтов. Однако уже во время конференции появились сомнения в тщательности предыдущих архивных поисков и, отпраздновав 50-летие, кафедра обнаружила еще, по крайней мере, 20-летний пласт своей истории, с которого и начата данная статья.

Обратимся, однако, к вторапредшественнице. Сохранился список штатного состава в 1950/51 уч.году: Рифтин Л.П. — и.о.зав.кафедрой, к.т.н. (одновременно, напомним, он является зав. кафедрой теоретической механики), Лапшин А.В. — ст. преподаватель, Рубашко В.Я. — ст. преподаватель, Красник Н.Н. — ассистент, к.т.н., Фомина В.С. — ассистент.

Вернемся к деятельности Л.П. Рифтина. В 1958 году ему присуждена ученая степень доктора технических наук. Он защитил докторскую диссертацию "Аналитическая теория коноидов" и в 1959 году Л.П. Рифтин утвержден ВАКом СССР в ученом звании профессора по кафедре теории механизмов и машин и деталей машин. Среди его трудов легко выделить три четкие группы, соответствующие различным периодам деятельности. Первая — сельхозмашины: вязальный аппарат, льнотеребильная машина, машина для сортировки картофеля. Вторая, уже сугубо ЛИТМОвская — механизмы фотозатворов. Третья связана со счетно-решающими приборами, особенно кулачковыми (в частности, коноидными) механизмами. Имеются отдельные работы, связанные с исследованием часового зацепления, матричного метода в анализе и синтезе механизмов; они свидетельствуют о широте круга научных интересов и эрудиции Л.П. Рифтина.

Нельзя не упомянуть о таланте Л.П. Рифтина как лектора и педагога. Отзывы о нем тех, кто у него учился, всегда превосходны. Особенно ярко рассказывал мне о Л.П. Рифтине Г.И. Новиков, долгие годы возглавлявший наш институт, а когда-то прослушавший курс у Л.П. Рифтина и сохранивший яркость воспоминаний до настоящего времени.

Л.П. Рифтин умер в 1963 году, а с 1.01.1964 г. согласно приказу № 670 от 9.12.1963г. Литвин Ф.Л. принят на должность зав. кафедрой теории механизмов и машин и деталей машин. Дадим слово официальному документу: "Ректорат и Совет ЛИТМО поручили проф. Ф.Л. Литвину провести реорганизацию кафедры теории механизмов и деталей машин в кафедру приборостроительного типа, закладывающую основы конструкторской подготовки специалистов, выпускаемых ЛИТМО. Проф. Ф.Л. Литвин и возглавляемый им коллектив кафедры теории механизмов и деталей приборов успешно решил поставленную задачу.

Создана лабораторная база с оригинальными лабораторными установками, написаны многочисленные методические пособия, разработаны и изготовлены щиты, стенды, действующие модели, прозрачные модели, отвечающие современным требованиям учебного процесса в высшей школе. Программа по курсу "Теория механизмов и детали приборов" была признана Методическим советом Министерства типовой программой по аналогичным курсам".

В документе перечислено не все — были еще альбомы-сборники образцов курсовых проектов, вышедшая в 1973 году монография "Проектирование механизмов и деталей приборов", которая до сих пор является основным пособием по курсу "Детали приборов", множество методических пособий, созданных лично Ф.Л. Литвиным и под его руководством, оригинальные лабораторные работы, тиражировавшиеся на весь Союз, и многое другое. Вместе с тем успешно развивается и то научное направление, видным представителем которого пришел в ЛИТМО Ф.Л. Литвин в 1964 г. — теория зубчатых зацеплений. В 1968 г. в издательстве "Наука" выходит "Теория зубчатых зацеплений" (изд.2-е, переработанное и дополненное) — до сих пор нет более полного пособия по теории и геометрии плоских и пространственных зацеплений. В 1965 г. в ЛИТМО издан конспект лекций Ф.Л. Литвина "Функциональные кулачковые механизмы", пожалуй, единственное пособие по столь актуальной в то время теме.

Чтобы характеризовать Ф.Л. Литвина-педагога, достаточно сказать, что за 13 лет работы им подготовлено 33 кандидата наук, настолько успешно он руководил работой аспирантов. Итак, за время руководства Ф.Л. Литвиным третья кафедра-предшественница нынешней кафедры МТ реформировалась в сторону приборостроения, выросла и окрепла настолько, что и сегодня костяк кафедры мехатроники составляют приглашенные Ф.Л. Литвиным.

Мало того, кафедра приобрела широкую известность в стране и за рубежом. Особенно массовой была подготовка научных кадров высшей квалификации для Болгарии и Эстонии. Кафедра до сих пор гордится такими бывшими аспирантами как Кольо Минков Петров — директор Института механики и биомеханики Болгарской АН, кандидат в президенты страны от Земледельческого союза в начале 90-х. Запомнились и м механизмам, особенно их динамике в камерах скоростной съемки. Работы, связанные с расчетом и конструированием механизмов ограничителей вращения. Тематика, связанная со счетно-решающими приборами, главная для кафедры в эпоху Л.П. Рифтина, уже умерла. Счетно-решающие приборы сменила эра электромеханики, когда электромеханические элементы связаны в систему точными кинематическими цепями.

В области теории передач следует особо выделить два направления деятельности. Во-первых, проектирование червячных и глобоидных передач. В этом направлении существенных результатов добились В.И. Рыбаков и Н.Г. Линдтроп в червячных передачах, В.Д. Брицкий — в части глобоидных передач. Последний на долгое время определил основное поле своей научной деятельности — совершенствование прикладных методов теории поверхностей, отличающихся удобством проведения расчетов на ЭВМ, т.е. он совершенствовал методы анализа и синтеза передач одновременно (а иногда и с опережающим темпом) с развитием ЭВМ. Сегодня вошли в учебную практику матричные методы определения скоростей и ускорений, кривизны и геодезического кручения и пр., к созданию которых В.Д. Брицкий приступил еще в 60-х.

Во-вторых, оптимизационный синтез конических и гипоидных передач. Эта тема базировалась во многом на тесных связях с автомобильными гигантами страны — ЗИЛом, ГАЗом, ВАЗом, однако работы выходили далеко за пределы частных задач проектирования передач задних мостов автомобилей, тем более, что уже после Ф.Л. Литвина кафедра много занималась этой тематикой по договорам с предприятиями авиационной промышленности страны. Коническими и гипоидными передачами занимался большой отряд ученых кафедры: А.А. Заостровский, Л.Я. Либуркин, Б.Д. Зильберман, Б.П. Тимофеев, Ю.А. Синичкин, В.С. Смирнов, В.Н. Рубцов, Е.И. Гутман и др. занимались методами нарезания колес и оптимизацией качества передач, попутно решая глобальные задачи теории зубчатых зацеплений — "Обратную задачу", задачу синтеза передач с локализованным контактом — синтеза "локального", "двухточечного" и "четырехточечного", синтеза с проверкой условий зацепления по всей активной действующей линии, с правкой условий ЭВМ в цикле, либо исполнителем по результатам анализа и т.д. И совсем уже оригинальную задачу решал под руководством Ф.Л. Литвина, А.М. Политавкин — образование поверхностей сопряженных гиперболоидальных винтов на скрещивающихся осях с помощью двух режущих линий. Эти винты транспортировали жидкость с включением твердой фазы в замкнутом объеме. Новый метод синтеза сопряженных поверхностей в результате дал блестящий результат.

Да, это было золотое время для развития теории передач, но следует подчеркнуть: кафедра работала по заказам промышленности, развитие методов анализа и синтеза, а зачастую и методов прикладной математики (ряд работ был опубликован в математических журналах) — результат вроде бы побочный, но вполне закономерный. Короче, бурное развитие промышленности в 60-х и 70-х годах, в частности попытка СССР ликвидировать скачком отставание в автостроении, обусловило во многом мощное развитие теории передач на нашей кафедре. Сегодняшний же курс на протекционизм в отношении отечественного производителя при отсутствии реальной работы по повышению качества автомобилей дает простой и закономерный результат - отстали навсегда, а обидно, ведь был, был сдвиг довольно значительный.

В-третьих, в 70-х на кафедре возникло направление на пересечении теории передач и механизмов и деталей приборов — это разработка теории точности механизмов и создание приборов для контроля моментов трогания и кинематической погрешности передаточных механизмов. Нельзя не отметить вклада Н.Г. Линдтропа, Б.П. Тимофеева, начавшего сотрудничество в этом направлении еще в 60-е годы с ЦНИИ Электроприбор, М.А. Ноздрина, много занимавшегося не только кинематомерами, но и специальными стендами оборонного назначения. Этой же тематикой при Ф.Л. Литвине начали заниматься В.А. Мурашев и Е.В. Шалобаев, защитившие кандидатские диссертации по мелкомодульным зубчатым передачам позднее.

Весьма плодотворным было сотрудничество кафедры со столь известными профессорами нашего института как Г.А. Петухов и С.А. Родионов. С первым работа шла в русле многочисленных и исключительно плодотворных консультаций в части методов вычислительной математики, использования различных языков программирования. С профессором С.А. Родионовым особенно интенсивно сотрудничали работники кафедры в период работы над библиотекой программ автокода "Инженер", во многом предвосхитившего сегодняшнюю программу pro-engineer. Хотелось бы думать, что польза была обоюдной — мы получали методы решения задач теории передач на ЭВМ, а С.А. Родионов — задачи для отладки целого ряда программ, в особенности оптимизационных. Горько сознавать, что обоих этих прекрасных ученых уже нет в живых, и старая истина: "Лучшие уходят раньше" кажется жестокой и несправедливой.

Была начата еще одна область научных работ, темой которой являлся анализ и синтез пространственных стержневых механизмов и манипуляторов. Еще в 70-х кафедра ТМиДП подбиралась к мехатронной тематике, ведь роботы являются наиболее распространенными и типичными мехатронными устройствами, а манипуляционная система — неотъемлемый элемент промышленного робота. Пока еще не стоят вопросы интеллектуальности и антропоморфности роботов — все начинается, как и положено на кафедре теории механизмов и деталей приборов, с анализа и синтеза механизмов — манипуляционных систем, но слово синтез — создание, проектирование, дизайн, конструирование, уже присутствует.

В период заведования кафедрой ТМиДП Ф.Л. Литвин (1964-1977) являлся научным руководителем Ленинградского филиала семинара по теории механизмов и машин, действовавшего при отделении механики и процессов управления АН СССР. Он был членом Президиума научно-технического совета по ТММ МИНВУЗа СССР, членом редакции международного журнала "Mechanism and Machine Theory" (США) .

6 июня 1977 года Ф.Л. Литвин на заседании кафедры избран на должность профессора кафедры, а 17.05.1978 г. он подает заявление с просьбой освободить его от должности профессора кафедры ТМиДП с 5.07.1978 г. в связи с уходом на пенсию. Ректор института той поры проф. Г.Н. Дульнев удовлетворяет просьбу Ф.Л.Литвина.

Кстати, согласно протоколу в этом заседании участвовало 26 человек: из них 19 — преподаватели (1 профессор, 5 доцентов). Эти сведения весьма важны для понимания механизмов развития кафедры, ибо в дальнейшем штатный состав будет непрерывно сокращаться, составляя в настоящее время 1,5 единицы профессора, 5 — доцента, 0,5 — ассистента, да две единицы УВП, и это при всем том, что кафедра стала с 1991 года выпускающей, а была общеинженерной. Да, процессы, происходящие в стране в целом и в высшей школе, тяжело отразились на судьбах кафедры и ее сотрудников, но не сломали, не стерли опыта, педагогического мастерства, научной квалификации, позволили реформироваться в новом качестве. Дело наших великих без всяких кавычек предшественников не пропало. Ну, да об этом позже.

Вернемся к делам Ф.Л. Литвина. Совершенно ясно, хотя следов этого нет ни в одном официальном документе, что в середине 1977 г. Ф.Л. Литвин решил уехать из страны. Он оставляет пост зав.кафедрой, перестает руководить работами, требующими той или иной формы допуска — ведь у него дети за границей и в середине 1978 года уезжает в США, где и до настоящего времени плодотворно работает в г. Чикаго (Университет штата Иллинойс). Тогда уезжали многие евреи (национальность служила пропуском), хотя уехавших еще клеймили, как изменников. Было ли это желанием профессора или так сложились обстоятельства, не берусь судить, не было меня поблизости в это время. Но в период отпуска в 1971 и 1972 годах, бывая у него на даче в Сосново, я наблюдал стремление обосноваться там если не на века, то по крайней мере на десятилетия. О том же говорил и он сам.

Почему столь большое внимание личности Ф.Л. Литвина, делам кафедры в период его заведования? Да, был он поразительно работоспособен, где-то достаточно жестким и требовательным (этих качеств явно недоставало последующим заведующим), но главное не в этом. Я связываю огромные успехи кафедры в период руководства Ф.Л. Литвина совпадением векторов развития страны, вуза, кафедры и тех талантливых молодых сотрудников, в умении находить которых у Литвина просто не было конкурентов. Звание доцента обеспечивало высокий социальный и экономический статус, к нему стремились, здесь было тождество интересов человека и общества. В общем, если удастся дожить до времени такой же гармонии, я ручаюсь за высочайшую эффективность высшей школы. О звании профессора в то время можно сказать лишь, что это был штучный товар и они (т.е. мы) заботились о нравственной чистоте, а не только о научной квалификации своих рядов.

В сегодняшнем составе кафедры всего три человека, не прошедшие школу Ф.Л. Литвина. В.Д. Брицкий, М.А. Ноздрин, В.А. Мурашев, Б.П. Тимофеев, Е.В. Шалобаев — были аспирантами либо сотрудниками Ф.Л.Литвина (некоторые последовательно аспирантами, затем сотрудниками), а В.В. Симанков задолго до Ф.Л. Литвина работал на кафедре. У него вообще единственное место работы — ЛИТМО, как поступил в 1947 году учиться, так и работает до сей поры. Совершенно уникальный сотрудник, большую часть жизни проработавший в должности ст.преподавателя, а ныне вед.инженер кафедры, которому кафедра обязана работоспособностью лабораторных установок. До сей поры работает на кафедре и А.М. Блинова, пришедшая к Ф.Л. Литвину в качестве секретаря кафедры восемнадцатилетней девушкой, а ныне круг ее обязанностей столь широк, благодаря малочисленности состава, что далеко выходит за рамки официальной должности зав. лабораторией.

В течение короткого периода (порядка полутора лет) кафедру возглавлял А.М. Политавкин. Напомним, что в течение года Ф.Л. Литвин оставался на кафедре в качестве профессора. Все шло как прежде, но появились признаки сбоя в налаженном ходе механизма. Аспиранты (даже зарубежные) уже запаздывают с защитой. Ряд польских и болгарских аспирантов "дотягивает" до защиты. Незаметно, но неуклонно снижается число и значимость выполняемых кафедрой хоздоговорных НИР.

В начале 1979 года пост зав. кафедрой занимает проф. К.И. Гуляев, приглашенный все с той же кафедры ТММ Политехнического института, откуда пришел в ЛИТМО и Н.И. Колчин и Ф.Л. Литвин. Отличный методист и педагог, прошедший школу в качестве зам. зав. кафедрой у самого Н.И. Колчина, К.И. Гуляев не предпринимает никаких резких шагов, никаких реформ, кафедра остается кафедрой общеинженерной, незначительно меняется состав — вместе с К.И. Гуляевым из Политехнического института переходит доцент Г.Б.Заморуев, специалист в области несопряженных передач, позже получивших название приближенных или адаптивных. Вот это направление — синтез приближенных передач — становится доминирующим в научной деятельности кафедры на ближайшие 10 лет. Талант Гуляева-педагога проявился особенно ярко в том, что под его руководством целевые аспирантки — женщины из российской глубинки (Киров, Омск) выполняли неожиданно блестящие работы, вызывавшие интерес всей научной общественности. Например, И.Л. Рязанцева выполнила теоретическое и экспериментальное исследование адаптивных передач, использовав голографию для определения напряженно-деформированного состояния зубчатого венца. Позднее она выпустит (совместно с П.Д. Балакиным) книжку, посвященную адаптивным передачам. Конечно, успехи аспирантов-мужчин были не меньшими. Так прекрасные исследования тех же приближенных передач выполнили П. Миронов, сотрудник нашего института В.М. Медунецкий, ныне работающий над докторской диссертацией в том же, заданном К.И. Гуляевым направлении, по эти успехи может быть так же восхищают, но не столь удивляют, сколь успехи учениц маститого профессора. Можно констатировать, что в последующие за отъездом Ф.Л. Литвина 10 лет научная работа на кафедре идет на столь же высоком уровне, вот только тематика работ сужается, да и число интенсивно работающих уменьшается и заметно.

Учебно-методическая работа продолжается в заданном направлении — кабинет пополняется переносными щитами с типовыми деталями приборов, однако собранные там механизмы приборов все более напоминают о музее — ведь это счетно-решающие приборы (эпоха Л.П. Рифтина) и электромеханические элементы, связанные точными и достаточно длинными кинематическими цепями; это оптико-механические приборы прошлого поколения, стремительно меняющиеся устройства ввода-вывода информации в ЭВМ и т.д. (эпоха Ф.Л. Литвина). В это время в стране застой сменяется перестройкой, что ничего не меняет для кафедры: новое не производится, не востребованы создатели, конструкторы, проектировщики. В учебном процессе начинаются сдвиги — прочь от конструирования, резко сокращается курсовое проектирование по общеинженерному курсу. Сокращается учебная нагрузка, начинается период, когда многие специальные кафедры вместо двухступенчатого процесса: обучение проектированию некоторого обобщенного приборного устройства с типовыми деталями приборов, их расчет и конструирование, а затем переход к проектированию устройств, тесно связанных со специальностью (и даже со специализацией) в рамках узковременного представления со специфическими деталями и узлами, переходят к одноступенчатому процессу — сразу к проектированию специальному, специфическому. Конечно, общеинженерная подготовка при этом страдает, а специальная зачастую не поспевает за переменами, происходящими в промышленности, но в условиях, когда кафедрам надо выживать, ведь за ними, как видим, большая история, великие предшественники, да и просто живые люди, ничуть не виновные в том, что родились в эпоху реформ, да еще и попали в нее в переходном возрасте — умирать вроде еще не хочется, а жить, жить достойно, не удается.

Все эти тенденции — потеря кафедрой ряда помещений, уменьшение нагрузки и штатов, уменьшение роли и авторитета в вузе к 1988 году еще не достигли степени обвала. Поэтому смена зав.кафедрой носила плановый характер, ведь в 1988 году К.И. Гуляеву исполнилось 65 лет и согласно обычаям того времени он далее не мог занимать указанный пост. Константин Иванович доработает на кафедре до 2000 года, еще институт с участием дружественных вузов отпразднует торжественно его 75-летие. Он еще поставит на кафедре новый курс по трибонике и трибологии, выпустит ряд аспирантов, примет активнейшее участие в модернизации традиционного курса ТМ и ДП, и только плохое состояние здоровья заставит его покинуть вуз, но реформы в образовании, переход к мехатронике на кафедре, он не примет, как и вообще весь период реформ в стране. Он будет держаться в стороне от новых веяний, и эта позиция вызовет глубокое понимание и уважение даже со стороны тех, кто активно внедрял революционно-реформаторские идеи. Воздадим должное необычайной стойкости крайне интеллигентного Константина Ивановича.

С 1 апреля 1988 года я приступил к заведованию кафедрой теории механизмов и деталей приборов (ТМ и ДП). Правда, речь о преобразовании общеинженерной кафедры в выпускающую велась с ректором института в то время проф. Г.И. Новиковым, начиная еще с 1987 года, и завершилась в 1991 году преобразованием кафедры ТМ и ДП в кафедру мехатроники. Однако, сделав этот шаг первыми на пространстве бывшего СССР в то время, когда слова "Мехатроника" еще не было в квалификационном справочнике, мы были обречены на долгую и упорную борьбу. Лишь в 1994 году специальность 071800 "Мехатроника" появилась в официальном списке специальностей. Первый ГОС специальности был во многом основан на нашем учебном плане. Итак, с 1991 по 1995 годы мы работали в рамках специальности "Приборостроение", имея мехатрон y">С 1988 года на кафедру пришли два специалиста (о том, кто пришел и ушел и речи нет) — профессор В.М. Мусалимов, специалист в аналитической механике и широком поле теории упругости, ползучести, теории катастроф и сопряженных с ними предметов, и ассистент С.С. Киселев, пришедший из информатики, с прекрасными задатками в части обучения компьютерному конструированию. Все обязанности: прием, распределение, общеинженерная подготовка студентов прочих специальностей и специальная подготовка по мехатронике, развитие лабораторной базы с нуля и обеспечение кафедры современными ЭВМ легли на плечи столь немногочисленного состава, что развитие явно замедлилось, вызывает неудовольствие начальства (мало что может показать козырного), а главное глубокое внутреннее беспокойство.

Куда идем? Вот в чем вопрос. Ответ, однако, есть, и он одновременно и прост и необычайно неопределенен в смысле ответа. Дело в том, что время тех самых особых мехатронных устройств в нашей стране еще не пришло (можно сказать и иначе: пришло и прошло). У нас не создают нынче мехатронных устройств, да и ранее они возникали изредка, да и то только в оборонке. Мы — страна Россия — проектируем и производим технические устройства в основном в виде цикловых машин — производительных, но весьма сложных в переходе на новые виды и даже типоразмеры продукции. Репрограммируемые устройства (а это вся мехатронная продукция), роботы, ГАПы так и остались громкими словами, не воплощенными в дела. Именно это — невыгодность сегодня при крайне дешевой рабочей силе производства сложных репрограммируемых технических устройств — вот объективная основа нашего сегодняшнего кризиса. Но ведь за рубежом все обстоит иначе, хотя и не везде и не всегда. Да неужели мы и в будущем Гонконг или Тайвань? Нет, я абсолютно уверен, надо учить специфическому, особому (об этом речь в другом месте, когда будет говориться о смысле мехатроники) проектированию собственно мехатронных устройств сегодня, тогда есть надежда на изменение характера производства (читай - всей экономики и качества жизни в стране) завтра. Да, мы учим конструированию, конструированию на компьютере. Сегодня, не будем скрывать, наш лозунг: научить конструировать хоть картофелесажалку, хоть космический корабль, и, скажем с гордостью: наши выпускники востребованы, и востребованы в высшей степени.

Завтра (ну край послезавтра) все наладится. Хотелось бы только всем пожелать терпения — на кафедре наладится тогда, когда наладится в вузе и высшей школе, а там — по мере развития экономики в стране.

Б.П. Тимофеев, профессор